Прощай, детство – здравствуй, жизнь… - Юрий Михайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот к ней и отправили Алексея члены комсомольско-молодёжной бригады, предвкушая хохму дня, а может, и месяца. А чтобы, паче чаяния, даже тень не упала на передового бригадира – комсорга, подлыми делами заправлял Степан, не комсомолец и не коммунист.
Лёшка впервые увидел женщину таких размеров, растерялся, хотел извиниться и уйти, но она вдруг спросила:
– Кого ищешь, сынок?
– Меня послали к бригадиру револьверщиц Серафиме, сказали, чтобы я попросил совкового масла… Мы после обеда привезём его со склада и вернём долг.
– А кто тебя послал?
– Степан, он нарезает резьбу, срочно понадобилось болты… Масло касторовое есть, а этого – не хватило.
– Пойдём со мной, покажешь его. Я целую банку ему дам!
Серафима взяла у Алексея жестянку, подхватила его под мышку и буквально потащила обратной дорогой в цех ремонтников. При подходе к дверям он увидел небольшую толпу рабочих: мужики сияли, улыбались, в глазах озорной огонёк. Серафима плечом затолкнула трёх-четырёх из них в цех, сама ввалилась, наклонясь перед притолокой, спросила:
– А кто Степан?
Все посмотрели на верстак худенького мужичонки. Степан, увидев, что женщина всё ещё держит пацана за подмышки, начал пятиться задом в дальние углы цеха. Не тут-то было: Серафима отпустила Лёшку и сделала несколько гигантских шагов, секунда – и в её руках оказалось горло слесаря. Она била умело: по заднице, по бокам, по рукам и ногам… Упав на пол, Стёпка не мог ползти, стоял на четвереньках и мотал головой, как глупый бычок, которого ударили обухом по голове, прежде, чем зарезать на мясо. Серафима отдышалась, посмотрела на мужчин, сказала,
– Постыдились бы, ведь это ваши дети! Поиграться захотелось, приходите, мы с вами поиграемся! – и вышла в двери, не забыв снова наклонить голову.
***
На следующий день Лёшка с восьми утра демонстративно поставил пустой ящик из-под деталей к стенке Калягинского ДИПа, достал журнал «Юность», который ему принесла из дома культуры мама, и стал читать нашумевшую повесть «Коллеги». Бригадир Ухов подошёл к нему примерно через два часа, попросил журнал, сказал:
– Слышал про этот рассказ, дашь почитать, журнала-то нигде не купишь. А ты где достал?
– Мама из ДК принесла.
– Ты вот, что, Лёх, сидячую забастовку-то не устраивай. Сегодня – завтра пройдут рейды «КП» («Комсомольский прожектор»), взгреют нас за тебя по самое некуда… И Калягину не рассказывай про Серафиму. Побежит к мастеру, тот Зосимову расскажет, г… не оберёшься. Нам дружить надо, я бригадир, у тебя будут экзамены, опять же станок получать тебе, чтоб зарабатывать хорошо… А? И запомни: «совковое масло» – это шутка, и ты проверку прошёл, больше к тебе не пристанут. А щас помоги фрезеровщику на тупой операции, а его я за новыми фрезами пошлю на склад, надо набрать на весь цех.
Лёшка посмотрел на противоположную от ДИПа стену, у которой стоял фрезерный станок, увидел Алексея Мартынова (тёзка, они с ним уже успели подружиться), большого, как медведь, парня, добродушного и улыбчивого, играющего в ручной мяч за сборную комбината. Он недавно пришёл из армии, интересовался у подростка учёбой в ШРМ.
– Хорошо, – весомо сказал Лёшка, – журнал я тебе дам, только с возвратом, железно?
И, не спеша, направился к фрезеровщику.
3. Сколько стоят розы?
Лёшка заканчивал у мастера Калягина ученический срок. Резал болты на револьверном станке, «касторовое масло» отличал от эмульсии, Серафиму вспоминал с благодарностью: после её профилактики не только Степан, все другие в цехе позабыли об издевательствах над малолетками. Раз-два в неделю токарь ставил Лёшку на ДИП с одной целью: нарезать червячную резьбу. Из пяти-шести попыток пока ни разу не удавалось до конца довести дело, приходилось подключаться мастеру. Но на последнем заходе Калягин, молчавший всё это время, сказал:
– Хорошо руки держишь, правильно, не суетишься и не мандражируешь… Значит, скоро дело пойдёт. – И ученик выточил на седьмой раз деталь, да ещё как, с оценкой от учителя: «отлично». А Калягин слов на ветер не бросает.
К десяти утра в цех пришли начальник Зосимов: ходил он плохо, протез у него скрипел, плохо сгибался в колене, поэтому по длиннющим пролётам цехов он нередко разъезжал на механической коляске с рычагами для рук. Все мастера смен тут как тут объявились, Ухов да слесарный бригадир подошли к Калягинскому ДИПу, дядя Митя – ветеран, проползший всю войну рядовым пехотинцем, похлопал подростка по плечу, сказал на ухо: «Не дрейфь. Ты щас лучше всех нас в теории разбираешься. Ну, разве что мастер с ФЗО силён да Саня твой, Калягин. Мы с тобой… Смотри на нас, если что, подмигнём – подмогнём.»
Деталь досталась самая сложная, с внутренней червячной резьбой и элипсообразной головкой. Такую Лёшке ни разу не приходилось вытачивать: всё времени нет, надо «сделку гнать», не до финтов. Начальство постояло у станка минут десять и потихоньку все ушли в коптёрку мастеров: там и чай готов, и сахар, и пирожки, и печенье. Калягин занервничал, когда полработы было сделано, но ему категорически нельзя подходить к станку, даже на расстоянии что-то говорить ученику.
– Пройдись-ка до двери, – сказал хозяину ДИПа дядя Митя, – проветрись, подежурь на атасе, – а сам легонько отстранил Лёшку и встал к станку. Деталь он закончил за несколько минут, вытер ветошью руки и, как ни в чём ни бывало, пошёл к своему токарному гиганту с пятиметровой станиной. Бригадир Ухов вытер платком лоб, Леша Мартынов, фрезеровщик, обнял младшего Лёшку, сказал:
– Отрихтовал мастер, гордись, это – Митрич!
Бригадир пошёл в коптёрку, вернулся вместе с комиссией. Зосимов, мастер ФЗО, сменные мастера – все смотрели на деталь, одобрительно кивали, жали руку наставнику. Общую оценку выставили «отлично», повели Лёшку на теорию. Калягин до того перенервничал, что не мог идти в коптёрку, его Зосимов отпустил, сказал, чтобы он успокоился за работой. Ученик ответил на десяток, не меньше, вопросов, получил заслуженную пятёрку и был возвращён в цех. В комиссию пригласили Калягина и, как потом узнал Лёшка, мастер ФЗО извинился перед наставником: дескать, деталь он принёс с «перебором» по трудности изготовления, это уже попахивало 3—4 разрядами токарного искусства.
***
За Алексеем закрепили старенький, но вполне ещё надёжный (безотказный) револьверный станок, единственный, сохранившийся в цехе. На стенке закрепили табличку с надписью: «Токарь 2 разряда А. Сапрыкин, член КМБ (комсомольско – молодёжной бригады) В. Ухова» Столом с ним поделился Калягин, отдал два нижних ящика, куда и была бережно уложена деталь, выточенная на экзаменах по токарному делу. Душа у Лёшки пела, хотелось бежать на работу, но его сразу поставила на место нормировщица Клава: только с 8 утра до 14 часов дня и ни минутой больше, за эксплуатацию труда малолетки можно было серьёзно получить по шапке.
Пошли на заказ болты, разные по размерам, поскольку токари – сдельщики подстраивались под нужды ремонтников станков. «А мне какая разница, какие точить болтишки, – думал Лёшка, – правда, с крупными попроще и дело поскорее ладится… Но зато мелких можно, как семечек, налузгать». Готовую продукцию он складывал в брезентовую рукавицу, показывал бригадиру и бежал к Клаве: кто-то из девчат принимали выработку, записывали на его счёт.
В конце очередной недели к Алексею подошёл бригадир, попросил выключить станок, сказал:
– Брат, ты куда гонишь-то? За неделю обошёл всех пацанов… Я понимаю, мы на сдельщине, но отрываться-то тоже нехорошо. А если бы тебе полную смену надо было бабахать? Ты бы загнал нас всех, к едрене фене. Покури, походи по цеху, пообщаяйся пять минут с ребятами, переключись чуток…
– Так я не курю… А с ребятами общаемся в обед, чай пьём, бутерброды едим, за жизнь говорим.
– Понимаешь, Лёх, нам могут нормы увеличить, да, мало ли чего придумают, если мы так будем зарабатывать…
– Так я только ученические и получал три месяца. Хочется по-настоящему заработать!
– Я тебе всё сказал. Смотри, как бы не пожалеть потом, как бы поздно не было…
Калягин через час позвал молодого коллегу к станку, заговорил шёпотом:
– Лёш, есть нормативы, ты их кроешь только так… Значит, и остальные могут работать лучше и быстрее. А они не могут… Или не хотят, людям комфорт нужен, чтоб расслабиться можно было. Ты хотя бы первые месяцы после разряда не гони, встанешь на ноги, тогда и будем диктовать наши условия. А, усёк, малой? На-ка вот, покумекай, из болваночек можно насадки выточить на резец, ускоришь выработку ещё процентов на 30—40. Но это на будущее, я помогу, рацпредложение внесём, всё чин – чинарём… Тогда уж, и Ухов замолкнет.
Сдельная работа заставила бригаду работать без аванса, зарплату получали, в порядке эксперимента, раз в месяц. К окошку кассира Алексей пошёл вместе с Калягиным, наставник почему-то был немного возбуждён:
